Книги автора: Вацлав Вацлавович Воровский

«Когда люди, заведующие в Одессе судьбами искусства, решали (или предрешали) отдать городской театр на будущий сезон г-ну Багрову, говорят, был высказан такой довод против возобновления контракта с г. Никулиным: «У нас театр был дворянином, он же сделал его мещанином». Не знаю, насколько это верно, но – употребляя итальянскую пословицу, – если это и неверно, то удачно придумано…»

Фельетон перепечатывается впервые. Фельетон написан в связи со съездом «Союза русского народа», происходившим в Петербурге 10-20 февраля 1908 г.

«Сидит помещица Гурмыжская у окошка; смотрит на улицу, а слезы так и капают и капают из глаз. Сегодня благовещение. Солнце радостно, во весь рот смеется, глядя на землю, птицы бросили вить гнезда и весело чирикают, колокола заливаются бодрыми голосами. Все настроено торжественно, празднично…»

Всю прессу обошло известие о протоколе, составленном самарской полицией по поводу бесчинств, обнаруженных в банях, принадлежащих отцу известного противника пьянства депутата Челышева и находящихся в заведовании самого депутата.

Фельетон написан непосредственно после опубликования эсером М. Энгельгардтом в газете «Свободные мысли» статей «Без выхода» (7 января) и «Признаки времени» (4 февраля 1908 г.). В первой статье, которая получила резкую отповедь Горького, Энгельгардт в тоне крайнего пессимизма и безнадежного отчаяния говорил, что русский народ «оказался не богатырем, а „фефелой“, не Ильей Муромцем, а гоголевским Поприщиным», потому и революция погибла и братия черносотенцев торжествует. Поскольку русский народ нереволюционен, – делал вывод буржуазный публицист, – всякие революционные попытки – бесполезная гибель людей, бесполезные жертвы. Столь же мрачны были пророчества Энгельгардта и в его статье «Признаки времени».

«Творится что-то неладное. Перестаешь понимать самые простые, установленные и освященные временем истины. Кому верить, на кого полагаться, за кого держаться?..»

«Когда благородный рыцарь дон Педро Аркадио де Фиеско был еще губернатором Саратовии, его жизнь текла мирно и счастливо. Но слава о его талантах шла широко, и скоро он достиг высоких почестей. Он стал первым министром в своем отечестве. И задумал дон Педро строить великое здание – мавзолей свободы (не подрумяненной, а пылающей настоящим румянцем)…»

Написан в связи с делом Азефа.

«Странные и страшные вещи творятся на Лысой горе в матери городов русских. Лишь только наступают сумерки, из труб вылетают на метлах, кочергах, лопатах темные силы и тянутся на бесовские игрища. Полетим и мы за ними, благо мрак царит благодатный…»

«Поездка группы депутатов из центра в Лондон взволновала патриотические чувства другой группы – правых. Они обеспокоились за прочность устоев. Помилуйте: Англия – „классическая страна парламентаризма“, как говорится во всех учебниках…»

«Когда мы прочли в редакции о киевском театральном инциденте, у нас от страха опустились руки и волосы стали дыбом. – Вот так история! Как же теперь быть? Что теперь нам делать? – Надо поддержать товарищей! – пылко восклицает один юноша. – Накось, поддержи, – возразил ему весьма опытный мужчина и показал трифолиум, – тебя так поддержат, что и мимо театра ходить перестанешь…»

«Нашему уважаемому „коллеге“ Меньшикову не везет в последнее время. Только что „братушка“ Табурно чуть не пропорол ему брюхо ятаганом за то, что он разрешил боснийский вопрос с точки зрения австрийского посольства, – а тут вдруг извольте радоваться. Новое разоблачение…»

Написан в связи с 30-летием со дня смерти Н. А. Некрасова.

Фельетон написан в связи с юбилейными гоголевскими торжествами.

«Авиация стала уже такой же всезахватывающей злобой дня, как в недавнее время порнографическая литература, а еще раньше политика. Очевидно, имеется какой-то специальный слой публики, который только и ждет, чем бы увлечься, благо настоящего дела и прочных вкусов у него нет…»

«Чеховский Лопахин говорил, что «всякому безобразию есть свое приличие». Кажется, это мудрое правило начинает применяться и к королю безобразий Пуришкевичу. Проделки этого господина надоели уже тем, для кого он старается, и «реприманды» самого неожиданного свойства сыплются на него раз за разом…»

«Мы все уже успели позабыть о том, как записная книжка рецензента «Киевской мысли» приводила в нервное состояние актеров театра Соловцова, доведя их однажды даже до публичного скандала…»

«Хороший пример заразителен, на этом основана, в конце концов, вся практическая педагогия. Только педагоги называют это „законами подражания“, а простые смертные – обезьянничаньем…»

«В городе Пскове, в магазине некоего миллионера-купчины Плюшкина, приказчики высекли, по распоряжению хозяина, магазинного мальчика Яковлева. И когда на них посыпались упреки за самоуправство, они указали, что действовали на основании Торгового устава…»

В 1908 г. в Турции приняло большой размах революционное движение. Его возглавляли младотурки – так назывались противники султана и сторонники конституции. Младотурецкое движение носило прогрессивный характер. Однако младотурки боялись народа и, добившись власти, стремились пойти на компромисс с реакцией, ограничиться полумерами в борьбе со старой властью. 23 июля 1908 г. Ленин писал на страницах «Пролетария»: «В Турции одержало победу революционное движение в войсках, руководимое младотурками. Правда, эта победа – полупобеда или даже меньшая часть победы, ибо турецкий Николай Второй отделался пока обещанием восстановить знаменитую турецкую конституцию» (Сочинения, т. 15, стр. 160). «…История удивительно повторяется, – писал Воровский в статье „Из записной книжки публициста“ („Одесское обозрение“, 30 августа 1908 г.). – Младотурецкие конституционалисты не только не торопятся с ускорением и укреплением демократических начал, а напротив, постепенно переходят от борьбы с реакцией к соглашению с реакцией… Младотурки стараются потушить пожар революции, приведший их к власти». Воровский пристально следил за событиями в Турции, о чем свидетельствуют несколько его статей и фельетонов из «Одесского обозрения», посвященных турецкому вопросу. Однако этот интерес большевистского публициста был предопределен отнюдь не только стремлением рассказать читателям правду о турецких делах. Говоря о них, Воровский думал прежде всего о «русских делах» и направлял острие своего удара на самодержавно-капиталистический строй и его защитников в России.