Войти
Текст
отзывы: 0 | рейтинг: 0
Почти правда. Узелки
Олег Викторович Торопов
Книга о любви и судьбе, о случайностях обусловленных закономерностями.Все участники действий и события являются вымышленными, совпадения имеют случайный характер.
Почти правда. Узелки
Олег Викторович Торопов
В России росчерком пера
Лишались головы народы
И святость гнали со двора,
А к светлому вели моральные уроды,
В России исторический урок —
Злость вымещать на спинах черни
И строить вместо богадельни
Для недовольного острог,
В России смерть так на миру красна,
Судьба любить, терпеть и ждать
Навек одна, для каждого она,
Своя земля, и родина, и мать.
© Олег Викторович Торопов, 2023
ISBN 978-5-0051-1055-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
1
Николай сидел на скамейке в какой-то неудобной позе (полубоком), одной рукой опираясь на палочку. Хмурое лицо, не выражавшее никаких эмоций и казавшееся безжизненным, делало его совсем старым.
Рядом лежала заветная папка. Содержимое этой папки и являлось причиной встречи Сергея с Николаем Васильевичем.
– Я принес тебе свободу, – сдавленно сказал Николай. Его лицо не выражало ничего, он смотрел в пустоту и видел только пустоту.
Сергей усмехнулся:
– Когда-то я уже это слышал.
Сергей присел на скамейку, взял в руки папку. Он всматривался в нее, как будто хотел увидеть содержимое через обложку. Со стороны могло показаться, что он не решается ее открыть. Может, так, а может, и не так.
Слишком много всего таилось за пожелтевшей обложкой этой папки – это было описание его жизни. Той жизни, которую почти никто не знал и которую он сам пытался забыть.
Сергей медленно развязал аккуратный узелок.
Сухой стиль документального повествования сразу вернул его на много лет назад.
По официальным документам Сергей пропал «при неустановленных обстоятельствах» 5 лет назад в окрестностях Гудермеса.
– Я уже стал майором? – спросил Сергей, читая досье.
– Да, после последней командировки, – кивнул Николай. – Все как положено – рапорт, наградные… Приказ, ознакомься, – ответил Николай с полным безразличием.
– А кто был тот майор, с которым меня «поменяли»? – спросил Сергей.
– Твой земляк и полный тезка, у вас разница в дне рождения, он родился на 2 дня позже тебя.
Николай Васильевич терпеливо ждал, пока Сергей просмотрит все документы.
– А как же я, который сейчас? – спросил Сергей, закончив листать страницы.
– А какой сейчас? Тебя нет ни сейчас, ни вчера, ни завтра, – задумчиво произнес Николай. – Я был последний, кто о тебе что-то знал. Все документы в папке, тебя и твоей группы уже давно нет, и в архивах тоже ничего не осталось. Можно сказать, что никогда и не было – это плод твоего воображения со всеми вытекающими последствиями. Все, как ты хотел. Теперь ты обычный человек: без прошлого, без наград и званий, без пенсии и медицинского обеспечения.
Последнюю фразу Николай сказал, опустив голову как-то обреченно, особенно четко проговаривая каждое слово.
– И я больше никому и ничего не должен, – продолжил Николай, как бы ставя точку, – прости, если что, за все, за Лену прости. – Он хотел еще что-то сказать, но осекся.
Это признание вины он вынашивал последние двадцать лет, страдая от своей гордости и уверенности в своей правоте и веры в справедливость. Лена была частичкой его сердца, большого, но спрятанного от всех, сердца, спрятанного в панцирь…
Жонглируя чужими судьбами, ломая их по своему разумению, он сам стал заложником воли судьбы. Посвятив свою жизнь борьбе за справедливость, перешагнув все законы, и человеческие, и государственные, он так и остался не понятым ни людьми, ради которых он жил, ни государством, которому он служил. Он так и остался один, один на всей земле.
Николай тяжело поднялся и медленно пошел по аллее. Он наконец-то обрел долгожданный покой, истратив последние силы на исправление того, что «изменить уже нельзя». Он уходил навсегда. Развязался последний узелок судьбы, завязанный однажды летней ночью… давно-давно…
Лена умерла от рака два года назад в немецкой клинике. Его единственный родной человек ушел не прощаясь. Сергею никто не сообщил ни о болезни, ни о смерти Лены – она так хотела.
Она так жила – с открытой душой и закрытым сердцем, любила, жалела, ненавидела, была любимой и единственной. Жила, будто играла роль – играла и при жизни, и после своей смерти.
Она оставалась той последней ниточкой, которая связывала Сергея с прошлой жизнью. Точнее было бы сказать – с другой жизнью, которую хотелось бы забыть, чтобы запомнить каждую минуту.
Казалось, что можно начинать новую, совсем другую жизнь с чистого листа. Писать историю ровным почерком без помарок и исправлений. Впереди еще целая вечность и надо многое успеть доделать, переделать и выстроить заново.
Как много лет назад, это только казалось…
Улицы, улицы, улицы,
Бег времени, бег машин,
Кто улыбается, кто-то хмурится,
А мы все спешим,
Спешим, прощаясь,
Спешим, приходя,
Забыв, что есть что, не зная зачем,
Путаем часто можно-нельзя,
Не видя себя, не знакомясь ни с кем,
Воздушные замки и города из грез
В облаках из розовых снов
Строим наяву и вполне всерьез,
Не зная проблем, не замечая оков,
Не только строим, но и живем
День, месяц, за годом год,
Но где-то в душе, опасаясь, ждем
Тупик или крутой поворот,
И только потом, если ты не слабак,
Поймешь, наконец-то поймешь,
Что нет ничего и ты полный дурак,
Но ты наконец-то живешь.
Сергей занимался в секции дзюдо в спортивном клубе недалеко от училища, в котором он получал профессию слесаря по контрольно-измерительным приборам и автоматике. Он вообще всю сознательную жизнь занимался спортом: хоккеем, волейболом, стрельбой из мелкокалиберной винтовки, вольной борьбой и прочим. Его привлекал азарт соревнования, движение, постоянное движение. Где-то глубоко в подсознании зарождалось стремление к лидерству, желание быть если не первым, то лучшим. Лидером он пока не стал, точнее сказать, никак это качество не проявлялось.
Ее он заметил, когда в первый раз пришел в клуб – ее нельзя было не заметить или пройти мимо. Яркая энергия жизнерадостности порождала магнетизм невероятной силы, против которого нельзя было устоять, и Сергей не устоял.
Олег Викторович Торопов
Книга о любви и судьбе, о случайностях обусловленных закономерностями.Все участники действий и события являются вымышленными, совпадения имеют случайный характер.
Почти правда. Узелки
Олег Викторович Торопов
В России росчерком пера
Лишались головы народы
И святость гнали со двора,
А к светлому вели моральные уроды,
В России исторический урок —
Злость вымещать на спинах черни
И строить вместо богадельни
Для недовольного острог,
В России смерть так на миру красна,
Судьба любить, терпеть и ждать
Навек одна, для каждого она,
Своя земля, и родина, и мать.
© Олег Викторович Торопов, 2023
ISBN 978-5-0051-1055-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
1
Николай сидел на скамейке в какой-то неудобной позе (полубоком), одной рукой опираясь на палочку. Хмурое лицо, не выражавшее никаких эмоций и казавшееся безжизненным, делало его совсем старым.
Рядом лежала заветная папка. Содержимое этой папки и являлось причиной встречи Сергея с Николаем Васильевичем.
– Я принес тебе свободу, – сдавленно сказал Николай. Его лицо не выражало ничего, он смотрел в пустоту и видел только пустоту.
Сергей усмехнулся:
– Когда-то я уже это слышал.
Сергей присел на скамейку, взял в руки папку. Он всматривался в нее, как будто хотел увидеть содержимое через обложку. Со стороны могло показаться, что он не решается ее открыть. Может, так, а может, и не так.
Слишком много всего таилось за пожелтевшей обложкой этой папки – это было описание его жизни. Той жизни, которую почти никто не знал и которую он сам пытался забыть.
Сергей медленно развязал аккуратный узелок.
Сухой стиль документального повествования сразу вернул его на много лет назад.
По официальным документам Сергей пропал «при неустановленных обстоятельствах» 5 лет назад в окрестностях Гудермеса.
– Я уже стал майором? – спросил Сергей, читая досье.
– Да, после последней командировки, – кивнул Николай. – Все как положено – рапорт, наградные… Приказ, ознакомься, – ответил Николай с полным безразличием.
– А кто был тот майор, с которым меня «поменяли»? – спросил Сергей.
– Твой земляк и полный тезка, у вас разница в дне рождения, он родился на 2 дня позже тебя.
Николай Васильевич терпеливо ждал, пока Сергей просмотрит все документы.
– А как же я, который сейчас? – спросил Сергей, закончив листать страницы.
– А какой сейчас? Тебя нет ни сейчас, ни вчера, ни завтра, – задумчиво произнес Николай. – Я был последний, кто о тебе что-то знал. Все документы в папке, тебя и твоей группы уже давно нет, и в архивах тоже ничего не осталось. Можно сказать, что никогда и не было – это плод твоего воображения со всеми вытекающими последствиями. Все, как ты хотел. Теперь ты обычный человек: без прошлого, без наград и званий, без пенсии и медицинского обеспечения.
Последнюю фразу Николай сказал, опустив голову как-то обреченно, особенно четко проговаривая каждое слово.
– И я больше никому и ничего не должен, – продолжил Николай, как бы ставя точку, – прости, если что, за все, за Лену прости. – Он хотел еще что-то сказать, но осекся.
Это признание вины он вынашивал последние двадцать лет, страдая от своей гордости и уверенности в своей правоте и веры в справедливость. Лена была частичкой его сердца, большого, но спрятанного от всех, сердца, спрятанного в панцирь…
Жонглируя чужими судьбами, ломая их по своему разумению, он сам стал заложником воли судьбы. Посвятив свою жизнь борьбе за справедливость, перешагнув все законы, и человеческие, и государственные, он так и остался не понятым ни людьми, ради которых он жил, ни государством, которому он служил. Он так и остался один, один на всей земле.
Николай тяжело поднялся и медленно пошел по аллее. Он наконец-то обрел долгожданный покой, истратив последние силы на исправление того, что «изменить уже нельзя». Он уходил навсегда. Развязался последний узелок судьбы, завязанный однажды летней ночью… давно-давно…
Лена умерла от рака два года назад в немецкой клинике. Его единственный родной человек ушел не прощаясь. Сергею никто не сообщил ни о болезни, ни о смерти Лены – она так хотела.
Она так жила – с открытой душой и закрытым сердцем, любила, жалела, ненавидела, была любимой и единственной. Жила, будто играла роль – играла и при жизни, и после своей смерти.
Она оставалась той последней ниточкой, которая связывала Сергея с прошлой жизнью. Точнее было бы сказать – с другой жизнью, которую хотелось бы забыть, чтобы запомнить каждую минуту.
Казалось, что можно начинать новую, совсем другую жизнь с чистого листа. Писать историю ровным почерком без помарок и исправлений. Впереди еще целая вечность и надо многое успеть доделать, переделать и выстроить заново.
Как много лет назад, это только казалось…
Улицы, улицы, улицы,
Бег времени, бег машин,
Кто улыбается, кто-то хмурится,
А мы все спешим,
Спешим, прощаясь,
Спешим, приходя,
Забыв, что есть что, не зная зачем,
Путаем часто можно-нельзя,
Не видя себя, не знакомясь ни с кем,
Воздушные замки и города из грез
В облаках из розовых снов
Строим наяву и вполне всерьез,
Не зная проблем, не замечая оков,
Не только строим, но и живем
День, месяц, за годом год,
Но где-то в душе, опасаясь, ждем
Тупик или крутой поворот,
И только потом, если ты не слабак,
Поймешь, наконец-то поймешь,
Что нет ничего и ты полный дурак,
Но ты наконец-то живешь.
Сергей занимался в секции дзюдо в спортивном клубе недалеко от училища, в котором он получал профессию слесаря по контрольно-измерительным приборам и автоматике. Он вообще всю сознательную жизнь занимался спортом: хоккеем, волейболом, стрельбой из мелкокалиберной винтовки, вольной борьбой и прочим. Его привлекал азарт соревнования, движение, постоянное движение. Где-то глубоко в подсознании зарождалось стремление к лидерству, желание быть если не первым, то лучшим. Лидером он пока не стал, точнее сказать, никак это качество не проявлялось.
Ее он заметил, когда в первый раз пришел в клуб – ее нельзя было не заметить или пройти мимо. Яркая энергия жизнерадостности порождала магнетизм невероятной силы, против которого нельзя было устоять, и Сергей не устоял.
Другие книги автора:
Популярные книги
