Книги автора: Михаил Петрович Арцыбашев

«Можно было забыть, что через несколько часов город будет разгромлен пушками, что на тротуарах будут валяться окровавленные трупы, что жизнь приняла странные и тревожные формы, что судьба каждого человека висит на волоске, но нельзя было забыть, что на земле стоит теплый, весенний вечер, в потемневшем небе тихо зажигаются звезды, от газонов бульвара тянет густым, пряным запахом земли, с моря дует теплый, почти летний ветер и дышится так легко, как может дышаться только теплой, тихой и ясной весной…»

«Это было большое, казарменнаго вида, бѣлое и скучное зданіе, плакавшее отекшей отъ сырости штукатуркой, но было построено какъ больница: такіе-же ровные и пустые коридоры, такія же большія, но тусклыя, съ прозрачными нижними стеклами, окна, такія же высокія бѣловатыя двери, съ номерками и надписями, и даже пахло здѣсь такъ же; мытымъ чистымъ бѣльемъ и карболкой. А самое непривѣтливое было то, что все здѣсь было черезчуръ чисто, пусто и аккуратно, какъ будто здѣсь жили не живые люди, а статистическія цифры…» Произведение дается в дореформенном алфавите.

«Куприян устал и обмок. Ноги его бессильно расползались по скользким мокрым кочкам; сапоги намокли, облипли грязью с сухими листьями и стали пудовыми. Куприян с трудом вытаскивал их из липкой, жирной грязи. Куприян был голоден и не спал прошлую ночь; в голове у него шумело, над глазами висела какая-то неприятная тяжесть. К этим ощущениям присоединялось еще и постоянное смутное сознание опасности, стоящей за плечами…»

«Моя жена была высокая, красивая и стройная женщина. До свадьбы она постоянно ходила в малороссийском костюме, жила на даче в старом деревянном доме, окруженном густым вишневым садом, пела хохлацкие красивые и грустные песни и любила путать в черные волосы самые простые, красные и желтые цветы. За садом той дачи, где жила она с братом и его семьей, проходила железная дорога с высокой, странно ровной насыпью, внизу поросшей репейником, а сверху засыпанной ровным песком, белевшим в лунном свете, как голубой мел…»

Мне случилось одному из первых прибежать на место убийства, и я даже помогал перенести убитую на извозчика. Поэтому у меня до сих пор еще дрожали руки и ноги, а перед глазами стояло мертвое и страшное и жалкое лицо, кровь, бессильно упавшие тонкие руки. … В ресторане я подсел к знакомому, очень известному и уже немолодому беллетристу, и спросил себе воды. Пока я, волнуясь и захлебываясь, рассказывал ему всю эту страшную и печальную историю, он пил красивое вино и смотрел на меня нахмурившись, точно ему было неприятно что-то в моем волнении. На этот раз я стал говорить об убийствах из ревности, всю нелепость которых, казалось мне, нельзя было отрицать. – Я не понимаю… Ну, разлюбила и разлюбила… Каким надо быть диким, тупым животным, чтобы мстить женщине за то, что она уже не любит тебя… Это такой пережиток варварства, за который я бы вешал, как бешеных собак. Музыка: Reflection Piano Background by MusicLFiles Link: https://filmmusic.io/song/8540-reflection-piano-background License: https://filmmusic.io/standard-license

Михаил Петрович Арцыбашев родился в семье уездного начальника полиции и это, безусловно, отложило отпечаток на его восприятие мира. Пока все его сверстники, нацепив на нос розовые очки, сочиняли стихи о первой любви и романтические повести, Арцыбашев писал рассказы о нищих, пьяницах, домашних тиранах и убийцах. Реализм в его историях зачастую граничил с натурализмом, но безмерный литературный талант позволял превращать жуткие истории в настоящие шедевры. Арцыбашев не упивался смакованием отвратительных подробностей жизни городского дна, но доискивался причин, толкающих человека на преступление. По сути, он был одним из родоначальников психологического триллера. Александр Амфитеатров в своих мемуарах так характеризовал писателя: «Не пророком и не учителем своего поколения был Арцыбашев, но его бытописателем, тревожным и угрюмым в своей беспокойной к нему любви. В Арцыбашеве вообще было много лермонтовского элемента, – может быть, больше, чем в ком-либо ином из крупных русских писателей после Льва Толстого. И вот эта резко обличительная любовная тревога за свой век – в нем тоже была чисто лермонтовская. Писать он умел только прямо и честно перед самим собою, первым и главным своим критиком, пожалуй, даже единственным, для него вполне авторитетным». После революции Арцыбашев эмигрировал в Польшу и во всех газетах публиковал обличительные статьи, выступая против власти большевиков, за что снискал славу «первого русского зарубежного публициста». В СССР он так и не вернулся, умер от чахотки в Варшаве. Зинаида Гиппиус в некрологе, опубликованном в эмигрантской прессе, признавалась: «Я не знаю писателя, – ни одного! – лицо которого осталось бы столь неомраченным, ответы которого были бы столь ясны, тверды и чисты. Его человеческая и писательская „добротность“ не обманула, сказалась в самое нужное время и так, как нужно». Содержание «Ужас» «Под солнцем» «Старая история» «Мститель» «Счастье» «Палата неизлечимых» «Из подвала»

В этом томе антологии собраны рассказы, в которых герои пытаются объяснить таинственные и жуткие явления с точки зрения логики. Иногда это получается и тогда страх отступает. Но лишь на мгновение. А потом слушатели снова окажутся во власти загадок и мистики. Вас ждут спиритические сеансы, на которых души умерших предсказывают будущее. Эксперименты ученых, оживляющих головы казненных преступников. Встреча с дьяволом посреди снежной бури. Убийство королевской семьи при помощи прекрасного драгоценного камня. Завершится все спором черта и ангела о том, что на самом деле нужно людям – добро или зло. Слушайте четвертый том «Антологии русской мистики»! Содержание Георгий Северцев-Полилов «Роковой опал» Александр Измайлов «Досуги Сатаны» Михаил Арцыбашев «Сильнее смерти» Александр Куприн «Ужас» Александр Бестужев-Марлинский «Бледная невеста» Николай Лесков «Привидение в Инженерном замке» Аркадий Бухов «Чертова правда»

«Ночь была лунная, светлая. На горе трава казалась белой, а деревья серебряными и курчавыми от росы. За крутым обрывом, далеко внизу, освещенные луною, стояли седые туманы в лугах. В черном небе висели крупные горящие звезды. От невидимой реки тянуло сыростью и болотными травами. Лягушки неумолчно, на тысячу голосов, кричали в болотах, и казалось, что все они там сошли с ума от радости. Нина подошла к самому краю обрыва и перегнулась над ним, высоко подобрав платье. В лунном свете, окруженная звездным пространством, девушка казалась легкой, как птица перед полетом…»

«Была весна. Паша Афанасьев, гимназист восьмого класса, освобожденный от экзаменов по болезни, и гимназистка Лиза Чумакова стояли у плетня, который перегораживал два сада. Лиза, прислонившись одним плечом к плетню, и с тем, еще детски серьезным и уже девически нежным, выражением своих серых, немного выпуклых глаз, которое появлялось у нее всегда в важных случаях жизни, – слушала и глядела вниз, на книгу, которую держала, и на оборки своего светло-серого платья…»

Мижуев – миллионер, совладелец фабрики, приехал с любовницей в Крым. Блестящее общество, рестораны, известные писатели, « морской берег, завороженный лунным светом», заинтересованные девичьи глаза и услужливое шарканье приказчиков.. Человек, у которого есть все испытывает пустоту, тоску по истинной близости, подлинной привязанности.. Неужели деньги – это его единственное достоинство, что притягивает к нему людей? Творчество Михаила Петровича Арцыбашева (1878 -1927) долгое время было под запретом. Писательским и человеческим темпераментом Арцыбашева, его общественным поведением управляла мысль о неизбежной своей смерти, приближение которой он ощущал остро и печально, ибо неизлечимая его болезнь прогрессировала. «Без сомнения, он был одарен, – написал Пильский в очерке-некрологе. – Нескрываемо горел в нем большой темперамент и его тоже углублял, закапывал внутрь, затаивал от людей, распалял и обострял физический недуг. У него был туберкулез, его постигла ранняя глухота, мысли о смерти волновали и тревожили, шла горькая омраченность, несмотря на всю яркую видимость его откровенных жизненных жажд…» А между тем автору, у которого, как писал Лев Толстой «есть.. и талант и содержание» был интересен “человек”, его поиски, старания найти свой путь в условиях сложного времени слома ценностей, моральных критериев. В зеркале повести “Миллионы” современный слушатель может увидеть и современный мир, и попробовать понять что нам близко в нем и что чуждо. В обложке использован фрагмент иллюстрации картины – Portret Feliksa Jasieńskiego 1911 Леон Вычулковский)

Скандальный эротический роман о революционерах-нигилистах начала 20 века

«Ночь была лунная, светлая. На горе трава казалась белой, а деревья серебряными и курчавыми от росы. За крутым обрывом, далеко внизу, освещенные луною, стояли седые туманы в лугах. В черном небе висели крупные горящие звезды. От невидимой реки тянуло сыростью и болотными травами. Лягушки неумолчно, на тысячу голосов, кричали в болотах, и казалось, что все они там сошли с ума от радости. Нина подошла к самому краю обрыва и перегнулась над ним, высоко подобрав платье. В лунном свете, окруженная звездным пространством, девушка казалась легкой, как птица перед полетом…»

«По обыкновению, весь вечер Ниночка провела у старичков Иволгиных. Ей было хорошо, весело у них и потому, что у старичков было светло и уютно, и потому, что от молодости, радости и надежд, наполнявших ее с ног до головы, ей везде было весело. Все время она болтала о том, как удивительно ей хочется жить и веселиться. Часов в одиннадцать она собралась домой, и провожать ее пошел сам старичок Иволгин…»

«Перед закрытой желтой дверью приемной полицмейстера, в маленькой грязной передней с давно не крашенным полом, опершись спиной о вешалку, стоял рябой малорослый полицейский солдат в перепачканном пухом и мылом и разорванном под мышкой мундире. Вид у этого солдата был самый смиренный и глупый, но это не помешало ему изобразить на своей физиономии начальственную строгость, когда в переднюю вошел посторонний…»

«Можно было забыть, что через несколько часов город будет разгромлен пушками, что на тротуарах будут валяться окровавленные трупы, что жизнь приняла странные и тревожные формы, что судьба каждого человека висит на волоске, но нельзя было забыть, что на земле стоит теплый, весенний вечер, в потемневшем небе тихо зажигаются звезды, от газонов бульвара тянет густым, пряным запахом земли, с моря дует теплый, почти летний ветер и дышится так легко, как может дышаться только теплой, тихой и ясной весной…»

«Все эти дни Анисимов почти не спал, но чувствовал себя таким здоровым и бодрым, как никогда. Он даже как будто помолодел, и его худая нескладная фигура, с унылым и длинным носом, двигалась по станции быстро и весело. Все было так стремительно, так неожиданно и хорошо, что все время у него было такое ощущение, будто он кружится в свежей и чистой волне, откуда-то нахлынувшей и без следа, навсегда смывшей всю старую, тусклую и скучную жизнь…»

«В конце концов дачникам было скучно. Все это был народ, который много говорил о том, что любит природу, восхищался морскими далями, закатом и облаками на таинственной вершине угрюмого мыса, но почти все приехали из больших городов, где природу видели только на картинах и слишком привыкли думать о ней, как о чем-то волшебном, что может совершенно изменить жизнь и дать какие-то особенные, невероятные удовольствия…»

«Кровавая полоса заката охватила черный горизонт. Дул сильный тягучий ветер и гнал на берег нарастающие волны. Они рождались где-то далеко, в необозримых просторах океана, и бесконечными рядами, упорно и грозно шли на землю. Издали они казались сплошной черной грядой, приближаясь к берегу, росли, подымались, мрачно сверкали кровавыми отблесками заката и с грохотом обрушивались, разорванным грязным кружевом пены бессильно всползая на голый песок. Потом тысячами струек, с жалобным ропотом и плеском, торопливо убегали назад.…»