Его далекие, далекие женщины

Его далекие, далекие женщины
Иван Аврамов

Героев новой книги киевского прозаика Ивана Аврамова объединяет и возвышает любовь – обычная земная любовь обычных земных людей. Она делает их или счастливыми, или несчастными, но каков бы ни оказался исход, скажем, первой трепетной любви, над которой тяготеет неумолимый рок («Сюита в старинном стиле»), или ослепляющей страсти – она превращается в пепел из-за предательства девушки, не сумевшей разобраться в своих чувствах («Лилит»), или тайной связи, прервать которую двое не могут, потому что это выше их сил («Пьяная вишня»), – так или иначе все участники действа могут сказать: знаете, мне повезло, я узнал, что такое любовь. А она, бывает, просвечивает человека, как рентгеном («Папина дочка»), или дает повод для светлой грусти («Этот прелестный, чуть приметный икс»). Разная она бывает, любовь…

Иван Аврамов

Его далекие, далекие женщины

ЕГО ДАЛЕКИЕ, ДАЛЕКИЕ ЖЕНЩИНЫ

ЛИЛИТ

У нее были волосы цвета огня.

Волосы эти просто-напросто пылали.

Пока он старался определить, какой все-таки оттенок преобладает в этом немыслимом горении, попутно придумалось совсем из другой оперы: прикасаться к этой изящной головке вовсе небезопасно, так как вполне можно получить ожог с волдырями на ладони.

Он еще не знал, какова она анфас и в профиль, но сказать, что та, которая сидит прямо перед ним в троллейбусе, просто-напросто рыжая девица, язык не повернулся бы: ведь волосы у нее не того, заданного от природы, цвета, какому сопутствуют обязательные и приметные веснушки на лице, шее, спускающиеся, как правило, к груди, нет, у незнакомки была белая и гладкая кожа северянки, волосы ж ее, скорее всего, позаимствовали окрас у расплавленного червонного золота с примесью красной, только что из тигля, меди.

«Господи, а может, передо мною – древняя Лилит? – внезапно стукнуло ему в голову. – Та самая, апокрифическая, тайна которой не разгадана и по сей день?»

Он решил, что обязательно выйдет вслед за ней, хотя бы ради того, чтобы внимательно ее рассмотреть, даже если это будет совсем не его остановка. Так и получилось – ехать ему было еще порядком, но он последовал за ней, не в силах избавиться от мысли, что надо бы познакомиться, а еще ему очень хотелось, чтобы у огненноволосой оказались зеленые глаза. Перед тем, как распахнулись двери, она поправила прическу, и его тут же осенило, как именно он завяжет разговор. Едва прошли несколько шагов, она впереди, он за ней, как он произнес, придав голосу определенную стеснительность:

– Простите, Бога ради, но нельзя ли взглянуть на ваши ладони?

Она удивленно обернулась, совершенно, похоже, не сообразив, что просьба относится к ней лично и даже, кажется, не уяснив смысла этой странной просьбы, иногда ведь бывает, что люди от неожиданности пытаются определить, кто и к кому обращается, но, поскольку рядом с ними никого больше не было, она поняла, что этот молодой, лет тридцати, весьма симпатичный мужчина говорит что-то именно ей, а ему в это же мгновение бросилось, что у нее несомненно красивые, как он и предполагал, как почему-то очень и хотелось, зеленые, как раз зеленые глаза, без всяких там золотых или коричневых искорок, без малейшего намека на какую-то там рысью прожелть, и если уж сравнивать эти распахнутые очи, то не с кошачьими, допустим, или еще какими-нибудь зверушечьими глазками, а только с листьями, майскими листьями каких угодно деревьев или травой опять же майских лугов, когда на них еще не пылинки.

– Вы что-то мне сказали? Или мне послышалось? – вежливо уточнила молодая женщина, на первый взгляд показалось, что они ровесники, может, правда, она младше его на два-три года.

– Нет, не послышалось, – улыбнулся он. – Я просто хотел взглянуть на ваши ладони.

– Зачем? С какой стати? Вы что, хиромант?

– Нет-нет. Я просто хочу проверить одну свою догадку.

– Какую именно?

– Да вы не бойтесь! Я даже не прикоснусь к вашим рукам.

– И это все, что вам требуется?

– Это все.

– Ну, ладно… – Она в недоумении покачала головой, как это делают, когда не понимают, чего от них хотят. – Пожалуйста, – показала ему свои изящные небольшие ладони, и было в этом что-то от маленькой девочки, которая демонстрирует маме свои чисто вымытые перед едой руки.

Он же изобразил на лице полное разочарование:

– Надо же, совсем не угадал…

– Что вы не угадали? – странная ситуация начала ее забавлять и в то же время слегка пугать, что вполне оправдано в наше насыщенное мистикой время.

– Да просто я думал… – замялся он. – У вас на ладонях совсем нет волдырей. Странно…

– Да что – странно? – вскинулась она. – Немедленно прекратите говорить загадками!

– А я и прекратил уже, – засмеялся он. – Вы ведь минуту назад поправляли прическу. Мне показалось, что это грозит вам ожогами. Захотелось проверить, так ли это, и в случае необходимости оказать вам первую помощь.

– Какую помощь? Что за ожоги? Да в своем ли вы уме?

– Конечно! Я не сумасшедший. Дело в том, что такие волосы, как у вас, вижу впервые. Они, представьте себе, горят, причем натуральным пламенем.

– Единственное, что вы угадали, – презрительно отозвалась она. – Я и вправду никогда не красила волосы. Никогда!

– Удивительный цвет! Очень красивый! Редчайший! – его искренность, кажется, подкупила ее: взгляд смягчился, в нем появилась откровенная заинтересованность – что за странный чудак, наверняка подумала она, абсолютно так воспринял бы и он сам кого-то другого, кто пристал бы к нему на улице: ну-ка, покажи свои ладони. – Знаете, я бы хотел чуточку компенсировать причиненный вам дискомфорт. Что, если зайдем вот в эту кафешку и выпьем по чашечке кофе? Вы ведь никуда не торопитесь?

– Нет, не тороплюсь. А в этом кафе я и впрямь получаю удовольствие. Почти ежедневное. Во-первых, живу почти рядом с ним, во-вторых, кофе здесь варят весьма недурственный. Кстати, как правильно, варят или заваривают?

– Можно и так, и так. Как вам нравится…

Кафе оказалось небольшим и очень уютным, в отделке стен преобладало молодое светлое дерево, отчего помещение походило на лакированную шкатулку. Помимо кофе, он заказал незнакомке фирменное пирожное с привкусом чернослива, предварительно осведомившись, не противоречит ли это ее вкусам.

– Вы тоже кофеман? – спросила она.

– Не очень-то, – честно признался он. – Но если напиток вкусен, пью с большим удовольствием.

– И где же вы пробовали самый вкусный кофе?

– На борту круизного лайнера. Когда проходили Босфор, а если конкретнее – Стамбул. Такого кофе я больше нигде и никогда не пробовал. Густой, маслянистый, необыкновенно душистый. Представляете, на берегах, по обе стороны пролива пасутся красные коровы, вдали за ними высотки мегаполиса, а рядом, почти совсем рядом на волнах покачиваются лодки турецких рыбаков… Кстати, как вас зовут?

– Лилиана, – кажется, он вздрогнул так, что, глядишь, она это заметила, только из деликатности не подала виду. Этот день, определенно, был пропитан мистикой. Ведь еще в троллейбусе он подумал, а не апокрифическая ли Лилит находится перед ним, и оказалось, что ее настоящее имя прямо-таки перекликается с тем, которое ему пришло на ум, когда он буквально остолбенел от бушующего пламени ее волос. Вдобавок ко всему – зеленые глаза, которые сумел предугадать, и то, что волосы Лилианы никогда не имели дела с химией.

– Вы не… католичка?

– Нет. А что, похожа?

– Просто вашего имени в православных святцах не найдешь. Но кто сейчас, – непринужденно улыбнулся он, – соблюдает давние жесткие каноны? Все смешалось…

– Вы… глубоко верующий человек?

– Увы… Вера впитывается с молоком матери… Или рождается в результате сильнейшего потрясения, когда ты – на грани жизни и смерти… Знаете, Лилиана, мне почему-то хочется знать о вас как можно больше… Вы… Вы очень мне нравитесь… Такие глаза, как у вас, я в Киеве еще не встречал… Как вам пирожное, нравится? Ну, я счастлив… Так вот, если взять в целом нашу планету, то такие глаза всего лишь у двоих из каждых ста ее обитателей, и у мужчин они встречаются гораздо реже, чем у женщин. В некотором роде вы – уникум… И очень хорошо, что родились сейчас, а не в средневековье.

– Почему?

– Тогда считали, что зеленоглазые женщины наделены сверхъестественными способностями…

– Ведьмы, что ли?

– Можно сказать и так. Поэтому, не пугайтесь, пожалуйста, их первыми отправляли на костер инквизиции…

– Бр-р-р… – она зябко передернула плечами, а он укорил себя за длинный язык, не язык, а помело, и зачем он его только распустил – показать свою эрудицию? Но, кажется, он напрасно занялся самоедством, потому что Лилиана насмешливо спросила:

– Не трусите, что познакомились с колдуньей? Не бежит холодок по спине?

– Наоборот, радуюсь. Я всегда любил красивых ведьм.

– И много их у вас было?

– Не очень-то, – он решил, что скромность более будет ему к лицу. – Вы – лучше всех… Скажите, Лилиана, а где вы работаете?

– Создаю красоту, – неопределенно ответила она.

– Безумно интересная, должно быть, профессия?

– Какое там… – пренебрежительно махнула рукой она. – Ладно, мне пора. Спасибо за кофе.

Они обменялись телефонами, причем Лилиана сделала это весьма охотно, что приятно обнадежило его – обручальное кольцо на безымянном пальце правой руки не значилось, значит, она не замужем, и забывчивость тут не причем – он не знал ни одной замужней женщины, которая бы вышла в свет неокольцованной…

* * *